[Gort the Mort]

Глава девятая,
полная дорог внутри дома двоюродного дедушки Уильяма

Не сговариваясь, дети повернулись к очагу. Бродяжка поспешила убраться подальше, когда они разом принялись стучать по полке, требуя завтрак. Но, видимо, заклинание работало как нужно, только по утрам.
- Я бы сейчас даже от копчёной рыбки не отказалась, - проговорила Чармейн, с жалостью взирая на два появившихся подноса. На каждом находилось лишь по сладкому рулету, небольшому горшочку мёда и стакану апельсинового сока.
- Я знаю, как варить яйца, - мрачно откликнулся Питер. – Как думаешь, Бродяжка согласится на баранью отбивную?
- Она на всё согласится, - ответила девочка. – Она такая же обжора, как… как и мы с тобой. Хотя не думаю, что она станет есть репу. Я бы точно не стала.
Кое-как дети сготовили себе ужин. Яйца, сваренные Питером, оказались, - за неимением лучшего слова, - отвратительными. Чтобы как-то отвлечь Чармейн от сомнительной стряпни, юноша принялся расспрашивать её о первом дне, проведённом во дворце. Девочка в свою очередь, чтобы отвлечь Питера от жуткого вкуса горелых яиц с мёдом, стала рассказывать. Парень очень заинтересовался тем, что король ищет золото, и ещё больше его заинтриговало появление Моргана и Блика.
- Огненный демон? – возбуждённо переспрашивал он. – Подумать только, двое малышей-волшебников да ещё и огненный демон! Думаю, у принцессы Хильды теперь забот полон рот. А надолго они приехали?
- Кто знает, - пожала плечами Чармейн.
- Готов поспорить на один утренний кофе и два чая к полднику, что принцесса выставит их вон на этой же неделе, - уверенно сказал Питер. – Наелась? Тогда давай я покажу тебе, что нашёл в чемоданчике двоюродного дедушки.
- Вообще-то я собиралась почитать книжку! – заявила девочка.
- Нет, ты что, - набросился Питер, - книжку ты и так всегда почитаешь, а в чемодане полно вещей, которые тебе просто необходимо увидеть. Сейчас покажу.
Парень отодвинул подносы, подтянул чемоданчик и развернул его к Чармейн. Ей ничего другого не оставалось, как только вздохнуть и одеть очки.
Чемоданчик оказался до краёв забит бумагами, а на самом верху лежало письмо от двоюродного дедушки Уильяма. Элегантным, но слабым почерком на нём красовалось: «Для Чармейн. Ключ от Дома.» Девочка развернула огромный лист и в глаза ей бросился запутанный клубок линий и стрелок. На линиях через разные промежутки появлялись прямоугольники, и каждая из них в итоге заканчивалась стрелочкой, указывающей в конец листа, и фразой «Не исследовано».
- Это общий план дома со всеми путями, - объяснил Питер. – Всё остальное – подробная карта каждого места. Смотри, она раскладывается.
Парень вытащил из чемоданчика ещё один лист и потянул его вверх, к листу тут же присоединился ещё один, а за ним ещё и ещё, так что вскоре на столе свернулась длинная бумажная змея. Чармейн недовольно наблюдала за Питером и бесконечной лентой. На каждом листе изображался план комнаты или коридора, а рядышком размещались заметки вроде: «Здесь дважды повернуть налево» или «Тут два шага вправо и один влево». В прямоугольниках комнат имелись пометки, например, «Кухня» и следом шло подробное описание: «Моё хранилище колдовских реагентов. Периодически пополняется при помощи заклинания привнесения, которым я искренне горжусь. Внимательней с ингредиентами, разложенными на полках по левой стене, все они очень опасны и использовать их стоит с великой осторожностью.». Листы с планами коридоров пестрели заметками, расположенными сикось-накось: «К неизведанному участку в северном направлении», «К кобольдам», «К главному резервуару» или «В бальный зал. Хотя сомневаюсь, что он нам когда-либо понадобится».
- Я оказалась права, не стоило трогать чемоданчик, - заключила Чармейн. – Передо мной самая бестолковая карта, какую я только видала. Не могут все эти комнаты и залы умещаться в одном маленьком домике!
- Но они умещаются. Дом внутри невероятно громадный, - с восхищением произнёс Питер. – Обрати внимание, в каком порядке сложены листы карты – это подсказка, откуда и куда ты можешь попасть. Смотри, вот здесь гостиная, но если ты взглянешь на следующий лист, то не найдёшь там ни кабинета, ни спален, потому что они изображены на предыдущем листе, видишь? Ты попадаешь на кухню, потому что таков следующий лист карты...
У Чармейн голова пошла кругом, и она заткнула уши, чтобы не слышать восторженных объяснений Питера. Она стала сосредоточенно вглядываться в клубок линий, изображённый на общем плане дома, и постепенно всё начало вставать на свои места. Наконец, девочка различила в центре листа «Кухню», «Спальни», «Бассейн» и «Кабинет». «Тут есть бассейн? Нет, серьёзно?» – промелькнуло у неё в голове. Извилистый путь линий привёл взгляд Чармейн в правый нижний угол листа, где располагался «Зал конференций», а следом шёл «Королевский дворец».
- Надо же! – воскликнула девочка. – Во дворец можно попасть, не выходя из дома!
- …рядом с горным лугом, где написано «Конюшня», но не понимаю, как туда попасть из мастерской, – всё толковал Питер, вытащив на стол ещё часть бумажной вереницы. – А вот «Запасы провизии». Тут написано: «…поддерживается заклинанием статического равновесия». Каким же образом оттуда всё достаётся? Но самые интересные места – те, что помечены, например, как «Хранилище. Обычная свалка? Непременно разузнать». Думаешь, он сам создал всё эти изогнутые пространства? Или же просто обнаружил, когда переехал сюда?
- Обнаружил, - ответила Чармейн. – Некоторые стрелки упираются в «Не исследовано», значит, он и сам не понятия не имел, что там.
- Скорее всего, так и есть, - рассудил Питер. – Он пользовался только центральной, исследованной частью. Мы можем помочь ему и разведать остальные.
- Если тебе так хочется – вперёд, - устало вздохнула девочка, - я же собираюсь пойти почитать.
Чармейн свернула лист с общим планом дома и убрала в карман. Этот «Ключ от Дома» ей очень поможет, когда она завтра отправится во дворец.
***
Лучший наряд Чармейн так и не высох к утру, поэтому пришлось оставить уныло развешанную по комнате одежду и облачиться во второй по элегантности костюм. Пока девочка одевалась, она размышляла, как бы на сегодня оставить Бродяжку с Питером. Хотя, может, не стоит. Наверняка Питер захочет испробовать ещё какое-нибудь заклинание, и кто знает, что может сделаться с собачкой.
Бродяжка появилась на кухне следом за Чармейн. Девочка постучала по краешку очага, заказав собачью еду, а потом, с лёгкими сомнениями, постучала ещё раз и попросила себе завтрак. Возможно, они с Питером вчера рассеяли заклинание, потребовав завтрак вечером, а не утром.
Однако Чармейн ошибалась. На столе возник поднос, полный разнообразной еды: чай и кофе на выбор, тосты, тарелка с аппетитным блюдом из риса и рыбы, и, наконец, спелый персик. «Похоже, чары пытаются попросить прощения за вчерашнее,» - подумала девочка. Она не жаловала рыбные яства, поэтому почти всю порцию скормила Бродяжке, которая с готовностью дочиста вылизала всю тарелку. Затем довольная и пахнущая рыбой собака подошла к Чармейн, готовая следовать за ней куда угодно. Девочка развернула план дома и отправилась на поиски королевского дворца.
Всё оказалось не так просто, как она ожидала. Клубок линий снова превратился в набор каракулей и лишь сбивал с толку, а мысли о бесконечных листах бумаги в чемоданчике совершенно запутали Чармейн. Девочка вертела лист так и эдак, пытаясь найти путь до дворца, но так ничего и не добилась. Она поворачивалась то вправо, то влево, и, наконец, очутилась в просторной комнате с широкими окнами, за которыми виднелась синяя лента реки и крыши городских домов, а чуть дальше – золотые башни королевского дворца, ослепительно сверкающие в солнечных лучах.
- Но я же хотела попасть туда, а сюда! – выдохнула Чармейн, растерянно озираясь по сторонам.
Под окнами стояли длинные деревянные столы, заваленные различными инструментами; по середине комнаты тоже громоздилось разнообразное оборудование. Стены усеивали полки с сотнями баночек, горшочков и причудливо изогнутых колб. В воздухе витал древесины, который переплетался со странным запахом грозы и пряностей, такой же дух витал в кабинете двоюродного дедушки Уильяма. «Аромат недавно сотворённого заклинания,» - решила про себя девочка. Стало быть, она находится в мастерской. Бродяжка бодро бегала среди разбросанной утвари, и Чармейн подумала, что собаке, видимо, доводилось заглядывать сюда и раньше.
- Пойдём, Бродяжка, - обратилась девочка к своей спутнице, разглядывая напоследок непонятное оборудование, на котором висел листок с надписью: «Прошу не трогать». – Давай вернёмся на кухню и заново поищем нужный путь.
На кухню им попасть не удалось. Свернув налево от двери, они очутились под открытым небом, обдуваемые тёплым летним ветерком. В нескольких шагах от них плескался небольшой прозрачно-голубой бассейн, отделанный белым мрамором. Поодаль у решётчатой изгороди росли дивные розовые кусты, рядом с которыми располагались шезлонги с аккуратно сложенными пушистыми полотенцами. «Если вдруг решишь поплавать,» - предположила Чармейн. Бродяжке бассейн категорически не понравился, она припала к земле, мелко дрожа и поскуливая.
Девочка взяла собачку на руки.
- Кто-то хотел утопить тебя, когда ты была щенком? – спросила Чармейн. – Не переживай, я не собираюсь подходить к воде. Я совершенно не умею плавать.
Покидая двор с бассейном и поворачивая влево от ворот, девочка поймала себя на мысли, что Питер оказался прав, обвиняя её в невежестве: плаванье – лишь соломинка в стоге дел, о которых она не имеет ни малейшего понятия.
- Понимаешь, всё вовсе не потому, что я ленивая или глупая, - объяснила она Бродяжке, когда они оказались в конюшне, - просто я никогда не выглядывала за рамки того жизненного пути, по которому меня вела мама.
Резкий запах в конюшне заставил Чармейн поморщиться. Хорошо ещё, что лошади паслись на лугу снаружи, а не стояли в стойлах. О лошадях девочка тоже не имела ни малейшего представления. Бродяжке же здесь понравилось, она успокоилась и бодро озиралась по сторонам.
Чармейн вздохнула, опустила собаку, нацепила очки и снова уставилась на переплетение линий. «Конюшня, – нашла она, – располагается на горных пастбищах». Отсюда до кухни – два поворота направо. Девочка дважды развернулась вправо и очутилась у входа в тёмную пещеру, по которой туда-сюда торопливо сновали кобольды. Один из них повернул голову к Чармейн и вперился в неё своими маленькими глазками. Девочка поспешила развернуться вправо, и очутилась в комнате, полной чашек, тарелок и чайников. Бродяжка запищала. Чармейн разглядывала длинные ряды полок, уставленные сотнями чашек разных форм, цветов и размеров, и паника в её душе нарастала всё больше и больше. Она вот-вот опоздает во дворец! Девочка ещё раз сверилась с картой и, наконец, нашла на ней комнату с посудой. Комментарий поверг её в отчаянье: «Следуя этому направлению, непременно столкнётесь с лаббокинами, живущими здесь. Будьте чрезвычайно осторожны.».
- Просто уже ни в какие ворота! – воскликнула Чармейн. – Пошли отсюда, Бродяжка.
Девочка снова свернула направо, и они оказались в кромешной тьме. Собачка тут же тревожно засуетилась. Вокруг витал запах отсыревших камней, знакомый девочке с первого дня приезда к двоюродному дедушке Уильяму.
- Двоюродный дедушка Уильям, - спросила она, - как мне отсюда добраться до кухни?
В воздухе раздался мягкий голос, который слышался теперь едва различимо:
- Раз ты здесь, то, наверняка, заблудилась. Слушай внимательно, моя милая. Развернись один…
Чармейн не дослушала. Вместо полного оборота, она осторожно развернулась лишь наполовину. Она оказалась в слабо освещённом каменном коридоре и уверенно зашагала вперёд. Дойдя до поворота, девочка уже не сомневалась, что попала во дворец: она шла по тому самому коридору, где впервые увидела Сима с тележкой. Не только знакомый запах отсырелого камня, - к которому теперь примешался запах готовящихся блюд, - подтвердил догадку Чармейн, но и стены, полные светлых квадратов и прямоугольников от снятых картин. Приятно, что она всё же добралась до королевского дворца вот только теперь девочка не могла понять, в какой его части она находится. От Бродяжки ждать помощи не приходилось – она прижалась к ногам Чармейн и дрожала всем телом.
Девочка подхватила собачку и пошла, куда глаза глядят, надеясь, что наткнётся на кого-нибудь, кто сможет объяснить ей дорогу. Так она прошла два коридора и на повороте чуть не сбила с ног бесцветного джентльмена, который вчера угощал её оладьями с маслом. От неожиданности Чармейн аж отскочила в сторону.
- Вот так та-ак, - произнёс он довольно мрачным тоном. – Я и не знал, что вы уже прибыли, мисс… Чаровница, верно? Заблудились? Могу я помочь?
- Да, будьте добры, - вдохновенно ответила девочка. – Я отходила в… ну… туда… понимаете, который для дам... и, вероятно, не туда свернула. Не подскажите, как пройти в библиотеку?
- Даже больше, - отозвался бесцветный джентльмен, – я провожу вас. Идёмте.
Они прошли ещё один коридор и оказались в громадном и холодном вестибюле с длинной каменной лестницей, ведущей наверх. Бродяжка завиляла хвостиком, будто узнала это место. Но как только они дошли до нижних ступеней лестницы, собачий хвост поник, а Бродяжка так и замерла. Сверху донёсся вопль Моргана:
- Не хочу! Не хочу! НЕ ХОЧУ-У!
- Не одену такое! Хочу фвои повофатые! – вторил ему голос Блика.
- А ну замолчите, оба! Иначе пожалеете, я обещаю! Предупреждаю, моё терпение на исходе! – эхом долетал голос миссис Пендрагон.
- Маленькие дети способны оживить любое место, - пожал плечами бесцветный джентльмен.
Чармейн взглянула на него и хотела было ухмыльнуться и кивнуть в ответ, но что-то заставило её содрогнуться. Она так и не поняла, что именно. Девочка лишь легонько кивнула бесцветному джентльмену и больше не проронила ни слова.
Они прошли под аркой, куда уже не долетали детские вопли и крики, затем завернули за угол и остановились перед большой дубовой дверью в библиотеку.
- Ваше Величество, мисс Чаровница прибыла, - объявил на пороге бесцветный джентльмен и поклонился.
- А, вот и замечательно, - ответил король, отрывая взгляд от книги в кожаном переплёте. – Проходи и садись, моя дорогая. Вечером я нашёл целую охапку бумаг, даже не думал, что у нас столько их накопилось.
Девочке показалось, что она со вчерашнего дня не покидала библиотеку. Бродяжка протрусила к камину и завалилась на спину, довольно грея бока у жаркого огня. Чармейн уселась на своё место перед стопками разношёрстных бумаг, взяла чистый лист, перо и приступила к работе. Вокруг витала тёплая, дружеская атмосфера.
- Мой предок, - через какое-то время нарушил молчание король, – которому принадлежат эти дневники, воображал себя поэтом. Как тебе понравится вот такое. Разумеется, посвящено даме сердца.
Я помню чудную походку,
Твой танец с грацией козы
И голос томный, как у тёлки,
Жующей горные цветы.
Как на твой вкус, моя дорогая? Романтично?
- Кошмарно, - рассмеялась Чармейн. – Надеюсь, она тут же вышвырнула его вон. Эм… Ваше Величество, а кто тот бесцве… то есть... джентльмен, который объявил, что я пришла?
- Ты о моём дворецком? – откликнулся король. – Он служит нам уже много-много лет, но я так и не запомнил его имени. Лучше спроси принцессу, моя дорогая. Она всегда всё помнит.
«Ну что ж, - решила Чармейн, - значит, для меня он так и останется просто бесцветным джентльменом.»
День пролетел мирно и беззаботно. Суматошные события, приключившиеся утром, остались в прошлом и казались не больше, чем сном. Чармейн пересмотрела и отметила счета двухсот летней давности, счета столетней давности и счета сорокалетней давности. Забавно, что в древних счетах речь шла о приличных и, порой, баснословных суммах денег, с годами же суммы уменьшались и мельчали, будто королевские семьи старались всё больше экономить. Также девочка просмотрела письма четырёхсот летней давности и более ранние отчёты послов Дальнии, Ингарии и даже Рашпухта. Некоторые послы писали стихи, худшие произведения Чармейн зачитывала королю. Под конец девочке стали попадаться расписки. Всё чаще и чаще попадались подобные: «Плата за портрет некой дамы, подписанный великим художником, – двести гиней.». Чармейн обратила внимание, что всем распискам не более шестидесяти лет: похоже, все картины распродали во времена правления нынешнего короля. Девочка решила не расспрашивать его.
Пришло время ланча, и Сим принёс приготовленные Джамалом сладости. Завидев входящего в комнату лакея, Бродяжка вскочила с места и завиляла хвостом, но потом остановилась, поглядела печально и выбежала из библиотеки. Чармейн не знала, что и думать: то ли она отправилась искать пса повара, то ли более аппетитный ланч. Скорее всего ланч.
Пока Сим расставлял тарелки, король весело спросил его:
- Что слышно во дворце, Сим?
- Шум, Ваше Величество, - отвечал лакей. – Недавно появилась шестая лошадка-качалка. Юный Морган выпрашивает живую обезьянку, которую, к счастью, миссис Пендрагон запрещает ему завести. Плачевный результат, в буквальном смысле. Юный Блик настаивает, чтобы ему позволили надеть полосатые брюки. Чрезвычайно громко настаивает, Ваше Величество, с самого утра. Огненный демон же решил устроиться в камине в Передней гостиной. Пожалует ли Ваше Величество сегодня пить чай в Переднюю гостиную?
- Пожалуй, откажусь, - сказал король. – Не из-за огненного демона, конечно. Просто в гостиной слишком уж много лошадок-качалок. Я буду рад, если ты принесёшь оладья прямо сюда.
- Непременно, Ваше Величество, - произнёс Сим и, не спеша, покинул библиотеку.
- Лошадки-качалки тут ни при чём, - заговорил вдруг король, едва дверь за лакеем закрылась. – И я очень люблю детскую беготню и шум. Вот только потом начинаю грустить, что у меня нет внуков. Печально.
- Эм… - начала Чармейн, - в городе поговаривают, что принцесса Хильда разочаровалась в любви, и её сердце разбито. Поэтому она не выходит замуж?
- Ни о чём таком не знаю, - удивился король. – Многие принцы и герцоги годами просили её руки, когда она была моложе. Но принцесса не из тех, кто выходит замуж. Даже и не помышляла о браке, – так она мне сказала. Ей нравится жить здесь и помогать мне. Очень печально. Трон наследует мой двоюродный племянник, принц Людовик. Ты скоро увидишь его, надо только сперва убрать всех лошадок... или же принять гостей в Главной гостиной. В любом случае, невыносимо грустно, что во дворце одни старики, и совсем нет молодёжи. Так тяжело.
Король не выглядел раздосадованным - он выглядел чудовищно подавленным и разбитым, и Чармейн в раз осознала, каким печальным местом на самом деле является королевский дворец. Громадный, пустой и мрачный.
- Я вас понимаю, Ваше Величество, - прошептала девочка.
Король слегка усмехнулся и откусил пирожное, приготовленное Джамалом.
- Я знаю, - сказал он ей. – Ты очень проницательная девочка. Однажды ты превзойдёшь своего двоюродного дедушку Уильяма.
Чармейн лишь заморгала в ответ. Не успела она начать краснеть от полученного комплимента, как осознала, что король вышел из библиотеки. «Возможно, я смышлёная или даже умная, - меланхолично думала про себя девочка, - но вовсе не добрая или отзывчивая. Я скорее жестокая. Вспомнить только, как я обращаюсь с Питером.»
Чармейн предавалась размышлениям всю оставшуюся часть дня. Когда же пришло время собираться домой, и Сим привёл Бродяжку обратно, девочка поднялась с места и обратилась к королю:
- Спасибо, Ваше Величество, что были так добры со мной.
Король очень удивился и сказал, что это пустяки и что не следует задумываться о подобном. «Но я не могу выкинуть его слова из головы, - крутилось в голове Чармейн. – Он так добр, и мне следует брать с него пример». Следуя по коридорам за ковыляющим Симом и сонной Бродяжкой, девочка решила, что с сегодняшнего дня будет добра с Питером.
Они почти дошли до парадного входа, как откуда-то вынырнул Блик, он бежал со всех ног и гнал перед собой огромный обруч. За ним, не отставая, нёсся Морган, на ходу размахивая руками и во всё горло выкрикивая: «Обуч! Обуч! ОБУЧ!» Сим зашатался от неожиданного пронёсшейся бури, а Чармейн едва успела отскочить к стене. На долю секунды она поймала странный взгляд Блика, пристально изучающий её, как вдруг Бродяжка взвизгнула, и все мысли о Блике тот час вылетели из головы Чармейн. Собачка растянулась на полу и выглядела крайне недовольной. Девочка взяла её на руки, когда в коридоре появилась миссис Пендрагон, преследующая Моргана.
- Куда убежали? – задыхаясь, выпалила миссис Пендрагон..
Чармейн указала. Софи подобрала юбки и припустила следом, бормоча что-то грозное про ежей и рукавицы.
Появилась принцесса Хильда. Она, естественно, никуда не бежала и помогла прийти в себя взволнованному Симу, а затем обратилась к девочке:
- Приношу искренние извинения, мисс Чаровница. Этот паренёк вёрткий, как угорь. Хотя, признаться, они оба одного поля ягоды. Думаю, мне следует принять меры, иначе у бедной Софи совершенно не останется времени на наши дела. Тебе уже лучше, Сим?
- Да, всё хорошо, мэм, - ответил лакей. Как ни в чём не бывало, он поклонился Чармейн и раскрыл перед ней парадные двери, за которыми сияло солнце, и догорал прекрасный день.
«Если я когда-нибудь и выйду замуж, - размышляла девочка, пересекая Королевскую площадь, - то детей у меня уж точно не будет. Они сведут меня с ума уже через день, и я сделаюсь настоящей злюкой. Наверно, мне стоит поступить, как принцесса Хильда, и обойтись без мужа. Тогда я смогу научиться состраданию и доброте. В любом случае, сначала потренируюсь на Питере. Оставаться с ним приветливой и спокойной крайне сложно – очень хороший урок для меня.»
Когда Чармейн отворила железные воротца у домика двоюродного дедушки Уильяма, её сердце переполняла решимость стать доброй. Она спокойно прошагала по садовой дорожке между кустами синей гортензии, нигде не повстречав Ролло. К лучшему. Добродушно относиться к Ролло у неё бы не получилось ни за какие сокровища мира.
«Выше человеческих сил,» - решила для себя девочка и опустила Бродяжку на коврик в гостиной. В комнате царили чистота и порядок. Подле кресла, как и прежде, аккуратно стоял чемоданчик, а на кофейном столике красовалась ваза с разноцветной гортензией. Цветы заставили Чармейн нахмурить брови. Вне сомнений перед ней стояла та самая ваза с гортензией, которая недавно исчезла на тележке. «Возможно, Питер заказал утренний кофе и вместе с ним получил вазу, - подумала было девочка, но тут вспомнила свою спальню с кое-как развешанной сырой одеждой и валяющимися на полу одеялами. – Чёрт! Нужно прибраться.»
Отворив дверь в спальню, она замерла на пороге. Кто-то застелил её постель и аккуратно сложил высушенный наряд на комоде. Чармейн едва сдерживала подступающую ярость. «Добродушие и спокойствие,» - напомнила себе девочка и пулей рванула на кухню.
Питер сидел за столом с самым очаровательным на свете видом, по которому Чармейн тут же догадалась, что он что-то затеял. Над огнём в очаге висел котелок, в котором что-то побулькивало, и, от которого доносился незнакомый пряный запах.
- Зачем ты убрался в моей спальне? – сурово спросила девочка.
Парень посмотрел на неё взглядом оскорблённого до глубины души человека, хотя Чармейн насквозь видела, что его голова сейчас забита какими-то совершенно иными, куда более увлекательными для него мыслями.
- Я думал, ты скажешь «спасибо», - пробормотал он.
- Не скажу! – вспыхнула Чармейн и неожиданно для себя чуть не расплакалась. – Я только-только привыкла к тому, что, если бросить носок на пол, он останется там лежать, пока я его не подниму, и, если устрою кавардак в доме, то мне же и придётся его убирать, потому что он никуда не испарится. И тут приходишь ты и начинаешь убирать за мной! Ты такой же эгоист, как и моя мама!
- Я весь день один дома, нужно же мне чем-то заняться, - возразил Питер. – Или ты думаешь, я должен всё время, пока тебя нет, сидеть на месте, сложа ручки?
- Ты можешь заниматься чем угодно, - крикнула девочка, - танцевать, стоять на голове, строить гримасы Ролло, но не смей портить мой жизненный опыт!
- Практикуйся, сколько влезет, - отпарировал юноша. – Для тебя тут непаханое поле. Больше ни в жизнь не прикоснусь к твоей комнате. Скажи, а тебе интересно знать, что нового узнал за сегодня я? Или ты сосредоточена исключительно сама на себе?
Чармейн сделала глубокий вдох, сдерживая себя.
- Сегодня я решила, что буду приветливой с тобой, но ты вечно всё усложняешь.
- Моя матушка говорит, что научиться можно, лишь преодолевая трудности, - ответил Питер, – так что скажи «спасибо». Я расскажу тебе мой сегодняшний жизненный опыт: я узнал, как добыть достаточно еды для ужина.
Он небрежно ткнул большим пальцем за спину, указывая на бурлящий котелок. Его палец был обмотан зелёной резинкой. Чармейн перевела взгляд на другую руку: красная резинка на большом пальце и синяя на указательном.
«Он пытался пойти в трёх направлениях,» - отметила про себя девочка. Изо всех сил стараясь проявить свою доброту и дружелюбие, она спросила:
- Так как же ты добыл достаточно еды для ужина?
- Я стучал и стучал по дверце кладовой, - объяснил парень, - пока не набралось приличное количество еды. Затем я скинул всё в котелок и поставил варить.
- И что там в нём? – спросила Чармейн, поглядывая на котелок.
- Печёнка и бекон, - стал перечислять Питер. - Капуста. Репа и крольчатина. Луковица, две отбивные и лук-порей. Всё оказалось очень просто.
«Гадость!» – тут же подумала девочка. Но вместо того, чтобы выругаться, она молча развернулась и ушла в гостиную.
- Хочешь узнать, как я вернул вазу с гортензией? – крикнул ей вслед юноша.
- Сел на тележку, - холодно бросила Чармейн и отправилась читать «Жезл с двенадцатью ветвями».
Всё же её терзали сомнения: не очень-то хорошо она поступила. Она посмотрела на вазу с цветами, затем перевела взгляд на тележку и представила, как Питер забирается на неё и исчезает вместе с чашками, а потом вдруг снова появляется. Просто невозможно. Чем дольше Чармейн рассматривала тележку, тем больше убеждалась в тщетности своего решения обращаться с Питером по-дружески. Девочка простояла в гостиной около часа, а затем вернулась на кухню.
- Прости, - произнесла она. – Так как же ты вернул цветы?
Питер стоял над котелком и тыкал в похлёбку ложкой.
- Пока не готово, - проговорил он. – Ложка всё ещё натыкается на что-то твёрдое.
- Прекрати. Я же вежливо тебя спрашиваю.
- Поговорим после ужина, - загадочно отмахнулся парень.
Он сдержал своё слово и упорно молчал весь последующий час, пока стряпня в котелке не сварилась. Юноша разлил ужин по тарелкам, и дети приступили к трапезе. Похлёбка Питера оказалась настоящим вызовом человеческой изобретательности. Парень не удосужился ни почистить овощи, ни разделась мясо, ни порезать что-либо на кусочки, поэтому, например, листья капусты пришлось отделять друг от друга с помощью двух ложек. В водянистом бульоне уныло плавали белый размякший бекон, крольчатина, репка и вялый лук: как оказалось, Питер никогда слыхом не слыхивал, что суп необходимо солить. Ужин получился, мягко говоря, отвратительный. Но Чармейн не забывала напоминать себе о доброте и дружбе, поэтому тактично молчала.
Единственной, кто по-настоящему насладился ужином, оказалась Бродяжка. Она вылакала весь бульон, а затем деликатно подъела всё мясо, отказавшись лишь от капусты. Чармейн поступила почти так же, стараясь не содрогаться от каждой ложки. Девочка очень обрадовалась, когда Питер начал рассказывать о вазе, тем самым отвлекая её внимание от ужина.
- Могла ли ты когда-нибудь предположить, - слегка высокопарно начал юноша, и Чармейн поняла, что он решил преподнести произошедшее, как некую историю, для которой уже тщательно подобрал слова и обороты. – Могла ли ты когда-нибудь предположить, что вещи, исчезающие с тележки, переносятся в прошлое...
- Конечно, все вещи однажды переносятся в прошлое, - покивала девочка. – Я полагаю, в прошлом есть просторная свалка, такая огромная, что, когда ты попадаешь на неё, то сразу поверишь, что действительно попал в прошлое. А вещи не возвращаются заплесне...
- Ты хочешь дослушать или нет? – сурово спросил Питер.
«Доброта и дружелюбие,» - повторила про себя Чармейн, кивнула и проглотила ещё один мерзкий лист капусты.
- …и часть этого дома находится в прошлом? – продолжил парень. – Я не садился на тележку. Я выписал на отдельный лист повороты на некоторые пути и отправился их исследовать. Но, видимо, свернул не в ту сторону один или два раза…
«И почему я не удивлена?» - подумалось девочке.
- …И попал в прошлое, - говорил Питер. – Я очутился среди кобольдих, которые мыли посуду, сервировали тележки, ставили на них различные блюда: завтрак, обед, чай к полднику и всякое прочее. И я сначала немного струхнул, там ведь были сотни кобольдих, а я помнил, как они рассердились из-за гортензий. Я стал вежливо здороваться с ними, кивать, улыбаться и очень удивился, когда они закивали и заулыбались в ответ, очень дружелюбно желая мне доброго утра. Так, улыбаясь и здороваясь, я дошёл до незнакомой комнаты. Я открыл дверь и тут же увидел вазу с гортензией. Она стояла на длиннющем столе. А за столом сидел волшебник Норланд...
- Ну надо же! – брови Чармейн слегка приподнялись.
- Я тоже удивился, - признался Питер. – Честно говоря, я как увидел его, так и остолбенел, как вкопанный. Он выглядел совершенно здоровым и бодрым: крепкий, румяный и шевелюра куда гуще, чем при нашей последней встрече. Он как раз чертил схему всех путей дома, которая сейчас лежит в чемоданчике. Тогда волшебник заполнил её лишь на четверть. Думаю, это о чём-то говорит. Но не важно, волшебник Норланд оторвался от работы и посмотрел на меня, а потом учтиво сказал: «Будь любезен, прикрой дверь. Чертёж сдувает». Я закрыл дверь и не успел и слова сказать, как он снова взглянул на меня и произнёс: «Ради всего святого, кто ты такой?»
- Питер Регис, - ответил я.
- Регис, Регис, - забубнил он, нахмурившись. – Верховная ведьма Монтальбино приходится тебе роднёй?
- Моя матушка, - кивнул я.
А он сказал:
- У неё нет детей.
- Я единственный её ребёнок, - ответил я. – Мой отец погиб под огромной лавиной в Загорье, мне тогда было несколько месяцев отроду.
Он нахмурился ещё больше и сказал:
- Молодой человек, лавина сошла в прошлом месяце. Говорят, её устроил лаббок и погубил много народу. Или, может, мы говорим о лавине, сошедшей сорок лет назад?
Он очень сурово смотрел на меня и ни капли не доверял. Я задумался, как же заставить его поверить мне, и сказал:
- Я говорю правду. Один из путей вашего дома ведёт в прошлое. В прошлое отправляется посуда после чая к полднику. И главное, - что докажет вам мои слова, - мы недавно поставили на тележку вазу с цветами – и вот она, стоит у вас.
Он посмотрел на вазу, но ничего не ответил. Тогда я продолжил:
- Я приехал в ваш дом, потому что моя матушка уговорила вас взять меня в ученики.
- Правда уговорила? – произнёс волшебник. – Видимо, я чем-то ей задолжал. Не вижу в тебе особых способностей.
- Я могу творить заклинания, - сказал я. – А моя матушка всегда добивается своего.
- Что верно, то верно, - согласился он. - Очень энергичная женщина. И что же я сказал, когда ты прибыл?
- Ничего не сказали, - ответил я. – Я не застал вас. За вашим домом присматривала девочка, Чармейн Бейкер... то есть она должна присматривать, но она вместо этого помогает королю в библиотеке, а вчера разговаривала с огненным демоном...
Он перебил меня, упоминание огненного демона его прямо потрясло.
- Огненный демон? – взволнованно спросил он. – Молодой человек, знаете ли вы, насколько опасными могут быть эти создания? Не хотите ли сказать, что очень скоро в Верхней Норландии объявится Ведьма Пустоши?
- Нет-нет, - возразил я. – Один из королевских волшебников Ингарии разделался с Ведьмой Пустоши три года назад. А тот огненный демон, о котором говорила Чармейн, прибыл, чтобы чем-то помочь королю. Думаю, в вашем времени Чармейн ещё совсем кроха, но в будущем её тётушка Семпрония попросит её присмотреть за вашим домом, потому что вы тяжело заболеете, и эльфы заберут вас, чтобы исцелить.
Кажется, мои слова расстроили волшебника. Он снова опустился в кресло и некоторое время задумчиво молчал.
- У меня есть внучатая племянница Семпрония, - наконец, проговорил он. – Возможно, всё так и есть. Семпрония вышла замуж за почтенного господина и вошла уважаемую семью…
- В самую точку! – воскликнул я. – Вы бы только взглянули на матушку Чармейн. Она такая почтенная и уважаемая, что Чармейн из-за неё выросла белоручкой.
«От души благодарю, Питер, - мрачно подумала Чармейн. – Теперь он думает, что я настоящая лентяйка.»
- Но он не очень заинтересовался тобой, - продолжал Питер. – Ему хотелось знать, из-за чего он заболел, но я и сам не знаю. А ты знаешь? – обратился он вдруг девочке. Чармейн покачала головой, тогда парень пожал плечами и вернулся к рассказу: – Он вздохнул и сказал, что не имеет значения из-за чего, потому что это, видимо, неизбежно. А потом он озадаченно и немного растерянно заметил:
- Но я не знаю никаких эльфов!
- Чармейн говорила мне, что эльфов послал король, - сказал я ему.
- Вот как, - проговорил волшебник и немного успокоился. – Конечно же, он может попросить их о чём угодно! В жилах королей Верхней Норландии немало эльфийской крови. Время от времени кто-нибудь из королевского рода брал в супруги эльфа или эльфийку, поэтому эльфы до сих пор поддерживают тёплые отношения с королевской семьёй. – Затем он взглянул на меня и произнёс: – Что ж, всё сходится.
- Конечно, сходится, - сказал я, - я же рассказывают вам чистую правду. Вот только одного не могу понять, зачем вы разозлили кобольдов.
- Я не злил их, уверяю тебя, - сказал он. – Кобольды – мои друзья уже многие годы. Они помогают мне с хозяйством и не только. Я бы в жизни не обидел ни одного кобольда, они мне такие же хорошие товарищи, как сам король.
Волшебник Норланд так разволновался, что я решил сменить тему.
- А не могли бы вы рассказать о своём доме? – спросил я. – Вы сами его построили или нашли?
- Ох, я нашёл его, - сказал он. – То есть купил, ещё начинающим волшебником. Маленький и дешёвый домик – чего ещё желать, когда ты молод и за душой ни гроша? Позже я обнаружил, что дом не так прост: по сути, это лабиринт магических дорог. Я пришёл в полный восторг от своего открытия. Похоже, дом некогда принадлежал волшебнику Меликоту, тому самому, который зачаровал крышу королевского дворца, создав иллюзию золота. Я очень надеялся, что одна из волшебных дорог дома приведёт меня к настоящему золоту, которое некогда хранилось в королевской сокровищнице. Король ведь ищет его уже много лет.
- Я слушал во все уши, - говорил Питер, - особенно, что касалось королевского золота. Но не стал его расспрашивать, потому что он посмотрел на вазу с цветами и заговорил о другом:
- Так значит, эти цветы из будущего? Не подскажешь, как они называются?
Меня поразило, что он не узнал свои любимые гортензии. Я рассказал ему о цветах в его саду, а он заметил:
- Кобольды непременно вырубили бы все кусты, они признают только синий цвет.
Волшебник Норланд смотрел на гортензии и бормотал под нос, что они просто очаровательны, особенно из-за цветовой палитры.
- Собственноручно начну выращивать их, - решил он в итоге. – Они чудесней и разнообразней роз.
- Вы можете выращивать даже синие, - заметил я. – Моя матушка использует заклинание с медным порошком для наших кустов гортензии.
Пока он обдумывал эту идею, бубня себе под нос, я спросил его, можно ли забрать вазу с цветами, чтобы доказать тебе, что я и правда встречался с ним.
- Конечно, конечно, - ответил он. – Хорошее доказательство. И передай своей подруге, которая разговаривала с огненным демоном, что я надеюсь полностью закончить план дома к тому времени, когда он ей понадобится.
- Вот так, - закончил Питер, - я взял цветы и вернулся обратно. Невероятная история!
- Совершенно невероятная, - откликнулась Чармейн. – Он не взялся бы выращивать гортензию, если бы кобольды не обрубили их, а я не собрала их, а ты не заблудился... Голова кругом идёт.
Девочка оттолкнула тарелку с противной капустой и репой. «Нужно быть доброй и приветливой. Приветливой и доброй. Непременно!» – напоминала она себе.
- Питер, а давай я завтра забегу к отцу в пекарню и одолжу поварскую книгу? У него их сотни, он ведь лучший пекарь в городе.
- Хорошая мысль, - радостно улыбнулся юноша. – Матушка никогда не учила меня готовить, стряпала всё сама.
«И не стану ему припоминать того, что он наплёл про меня двоюродному дедушке Уильяму, - поклялась себе Чармейн. – Я ведь добрая. Сама доброта. Но если он ещё хоть раз…»